Халк докрушился до того, что окончательно раздолбал переходник к компу. Учитывая, что такое хрен где достанешь у нас, пришлось мне всё утро корчить из себя Теслу. Хорошо, хоть руки с плечевых суставов растут да клей с набором отвёрток страдающий батюшка непутёвой брутальной доченьке в своё время подогнал.
Но 220 Я таки получил, когда ломал. Прямо в ступню.
Сегодня меня спросили, что Я могу рассказать о себе. Что-то важное и полезное. Чем Я могу заинтересовать. И вот тут до меня, наконец, дошло. Я нихрена не могу о себе рассказать интересного. Вышка по жур-ке. ок. Писал стихи когда-то. Это не интересно. Вышиваю. Пхахахахахах Слушаю рок. Мейнстрим. Помню таблицу умножения на 2, 5 и 6. Тупой идиот. Что там еще? Верный, преданный? Это никому не нужно. ТАМ - никому. Я стал никем. Неинтересным чмом. Ноющим о том, как всё хреново и какой мир скучный. Какое-то время назад Я заметил интересный момент. До того, как Я купил нетбук, Я умел РАЗГОВАРИВАТЬ. Мы встречались с друзьями на кухне и РАЗГОВАРИВАЛИ. Обсуждали новости. Обменивались мнениями, смеялись и пили чай. Теперь Я разучился это делать. Я стал реально скучным телом, которое не может общаться без нетбука. В прямом смысле этого слова. Если отобрать у меня Декса, что Я буду говорить? "Я бы показал вам видео/песенку/картиночку, но пока без компа, давайте потом"? Раньше наше общение не сводилось к этому. Раньше всё было иначе. Господи, сколько мне лет? ...Боже, что со мной стало?
"Никогда не разговаривайте с неизвестными" - именно так именуется первая глава "Мастера и Маргариты". Чем встреча с неизвестными закончилась для Бездомного и Берлиоза, мы помним.
У меня всё прошло иначе.
Вдохновившись блестящей защитой, Я полез орать металл в старенький добрый Бизар. (да,да, этот чат еще живёт и более-менее здравствует, сам в шоке). Ник MetallWillNeverDie как всегда привлёк трёх турков (карма у меня такая), одну 4еreP@ху и двух свидетелей Иеговы маньячину, который, первым делом уточнил мой пол. Про смену оного "с паркета на линолеум" Я благополучно умолчал.
Далее мне в приват пришла ссылка. Матерясь, и представляя видео про двух садомазохтистических копрофилов, Я на неё ткнул.
Это был потрясающий по своей профессиональности и виртуозности фолк. Какая-то неизвестная мне ранее группа. Живой как ртуть юноша (почему-то напомнил Флоки из Викингов) скакал по сцене, дразня игрой на свирели барабанщика.
Полюбовался. Написал маньячине, что это было круто. Маньячина кинул еще ссылку. Затем, еще и еще... И еще...
Если б ему не было 36, Я бы напросился сегодня на свидание. Настолько идеального совпадения вкусов Я еще не встречал. Мы "ласкали" как он выразился, друг друга музыкой и это было куда круче секса. И в определённый момент Я просто лежал и умирал.
В своей дипломной работе Я написал несколько абзацев о Адском и Райском металле. Но, кажется, только вчера понял истинную глубину звука и удовольствия от прослушивания.
Пишет приятель: "Что Ты, как Ты? Ждал, что отпишешься, как прошёл ГОС..." Отвечаю: "Прости, дружище, Я заебгался совсем" Отправляю, понимаю, что написал слово "заБЕгался" немного не так, как собирался. Видимо, Вселенная решила подправить, ибо врать друзьям нехорошо.
Погода. То, что люблю. Ветер треплет волосы, в наушниках - воистину хорошая музыка... Только в такие моменты действительно хочется ЖИТЬ. БОРОТЬСЯ. ЛЮБИТЬ...
Описание картинкиГерой комикса Трансметрополитен лысый мужик в разнокалиберных очках (правый окуляр - зелёный и прямоугольный, левый - красный и круглый) в полёте стреляет в кого-то очередью из пистолета с криками "МАТЬ ВАШУ! МАТЬ ВАШУ! МАТЬ ВАШУ!", что как нельзя лучше характеризует цены.
Ненавижу пустозвонов. Люто, бешено. Если пообещал - сделай. Расшибись, сдохни от недосыпа, но сделай. Даже то, что на первый взгляд не стоит таких жертв, может оказаться жизненно важным для человека, которому Ты дал слово помочь. И даже если этот человек потом скажет "ой, да не надо было так напрягаться" - знай: надо было. Ведь здесь проверяется на крепость данное Тобой слово. А значит, проверяешься и Ты сам. Ненавижу пустозвонов. Особенно, если это мужчины. Особенно, если это близкие родственники. Особенно, если после вранья в глаза, на мой недоуменный взгляд в ответ меня прямым текстом посылают лесом.
Есть такая старинная песенка. "Не везёт мне в смерти - повезёт в любви". Мне не везёт ни в смерти, ни в любви, ни в родственниках. Мама всегда плакала, что чужие люди мне дороже родных. Только вот она не может понять, что очень редко члены одной семьи вырастают под одной крышей. И то, что у меня с каким-то чудаком на букву М общая фамилия, не делает меня ему обязанным по гроб жизни. По настоящему родные мне люди не подводят. Они не лгут, не притворяются, не выносят мозг допросами и не манипулируют. Они не напоминают об ошибках и минутах слабости. Они не напоминают о долгах и о том, что были рядом в трудную минуту. Они просто ЕСТЬ рядом. Даже когда далеко, они близко. А те, "родные по паспорту", они очень близко, рукой коснись. Но как же они далеко...
Нет у меня больше крёстного отца. Человека, который, насмотревшись фильма с одноименным названием, несколько лет назад втирал мне, что Семья - это охренительно важно, что против неё нельзя идти. Несколько лет назад. Ровно до того момента, как Я забрал мать и переехал к нему. Вот оно, идеальное место для фразы "На словах он - Лев Толстой..."
Когда Я по глупости или обстоятельствам терял друзей, Я чувствовал, что от души без наркоза откромсали нехилый такой кусок. Даже когда Я сам хлопал дверью, Я это чувствовал. И заживало только тогда, когда Я делал всё, чтоб вернуться.
Сейчас Я не чувствую ничего. Даже удивления.
Только острое желание вырвать язык тому, кто скажет, что семья - это только по крови. И если действительно иначе не бывает, Я приеду к друзьям с ножом. Брататься.
Неаппетитная запись Кашель плавно перерос в "о, кусок лёгкого вылетел". И жарко, аццки жарко. Ощущение, что Я в аду сильнее, чем переживания о дыхательной системе. Сижу в мокрой футболке. Идиот? Пускай так. В конце концов, каждый имеет право на безумие, просто не все этим правом пользуются. Мама уехала, можно не выскакивать откашливаться в ванную, это преимущество. Плохо только, что после кашля очень кружится голова, но, думаю, это еще не повод стонать, что Я умираю.
Есть куча работы и сроки.
Айринн переживает за дом. Я сказал, что несу ответственность. Теперь моё "хочу" перешло в острую нужду. Я ведь дал слово. И одновременно стало страшно. А вдруг Я подведу? Ральф, огромный овчарк, словно сошёл с ума. Повадился драть соседских коз. И мне нужно будет его сдерживать. Айринн умоляет, чтоб Я не ехал один. Я пообещал. Но она не знает, что никому из друзей Я не позволю подойти к нему. Моя затея, значит, мне и кровью истекать, в случае чего. С другой стороны, он был потрясающе умным и понятливым, а мой голос производил на него гипнотический эффект. Вот оно, то самое время проверить, оборотень ли Я, как мне кажется, или трепло кукурузное.
Я брутален, как никогда. Начать утро с ДИО? Могу, умею, практикую. И, что странно, стоит мне проснуться и ползать по квартире типа "Кофе, Ай нид кофе" - боль часа через два придёт и постучит меня молотком по голове. Да, кофе уже не панацея. Но стоит вскочить с кровати и с криком "КАВАБУНГА!!!" влететь под ледяной душ, да под Рамштайн, да поорать как следует (месть соседям за еженощную перестановку мебели по фен-шую у меня над головой) - и всё. Я бодр, трезв, свеж и зол. Ибо великие дела в добром разомлевшем состоянии не делаются! Сейчас Я брутально буду делать великие Голубцы! Под АС/ДС. Даже за напульсниками сбегал. И хайр не сушил, чтоб потрясти можно было.
***
Кашель мучает. Боль в груди не проходит уже неделю. Состояние не сильно критическое, окружающие не замечают. Лекарства, как всегда, пить не буду, ибо за ними идти, а мне впадлу, начинать утро с ледяного душа тоже не перестану. Да, Я знаю, что пройдёт не скоро. Пренебречь.
Я брутален, как никогда. Начать утро с ДИО? Могу, умею, практикую. И, что странно, стоит мне проснуться и ползать по квартире типа "Кофе, Ай нид кофе" - боль часа через два придёт и постучит меня молотком по голове. Да, кофе уже не панацея. Но стоит вскочить с кровати и с криком "КАВАБУНГА!!!" влететь под ледяной душ, да под Рамштайн, да поорать как следует (месть соседям за еженощную перестановку мебели по фен-шую у меня над головой) - и всё. Я бодр, трезв, свеж и зол. Ибо великие дела в добром разомлевшем состоянии не делаются! Сейчас Я брутально буду делать великие Голубцы! Под АС/ДС. Даже за напульсниками сбегал. И хайр не сушил, чтоб потрясти можно было.
***
Кашель мучает. Боль в груди не проходит уже неделю. Состояние не сильно критическое, окружающие не замечают. Лекарства, как всегда, пить не буду, ибо за ними идти, а мне впадлу, начинать утро с ледяного душа тоже не перестану. Да, Я знаю, что пройдёт не скоро. Пренебречь.
Ничего необычного, Я немного обновил дизайн. И имя. И фон. И пол сменил. С паркета на линолеум. И вообще. Торкнуло меня, что непонятного?! ЭТО МОЯ ТЕРИТОРИЯ!!! Но Полынью Я быть не перестал.
Описание картинкиАрт на Роршаха. Рыжеволосый мужчина, в майке. Плечи в крови, лицо немного тоже. Взгляд исподлобья. А фон дневника теперь - пятна. Тоже Роршаха, но не этого, а того, что психиатр.
это потрясающе Все псы попадают в рай: часовня для собаки и хозяина
«Добро пожаловать! Все вероисповедания. Все породы. Никаких догм», читать дальше- гласит табличка возле входа в необычную часовню, которая находится в штате Вермонт (США). Ее основатель - Стивен Ханек - решил таким образом увековечить свою признательность четвероногим друзьям, которые поставили его на ноги после комы. Собаки здесь везде: деревянные скульптуры сторожат вход в часовню, а внутри их изображения украшают стены и окна.
Стивен Ханек (Stephen Huneck) любил собак с самого детства. Но родители не разрешали ему завести питомца: в семье было семеро детей, так что лишний рот (а в данном случае - пасть) пошатнул бы семейный бюджет. Зато, когда Стивен Ханек покинул отчий дом, он первым делом исполнил детскую мечту. И еще теснее стал общаться с животными, когда вышел из двухмесячной комы.
15 лет назад, когда Стивен Ханек выписался из больницы, ему предстояло заново учиться ходить: полезный навык стерся из памяти за 2 месяца комы. Собаки всегда были рядом: они виляли хвостами, чтобы ободрить хозяина, который делал первые неуверенные шаги. Во время прогулок четвероногие друзья всегда оглядывались на Стивена и старались не спешить.
Внимание, с которым собаки относились к больному хозяину, растрогало его, и Стивен Ханек решил, что сам Бог послал ему таких замечательных помощников. В благодарность божьим тварям мебельщик и резчик по дереву основал часовню с животным уклоном - место, где и собака, и хозяин могут обратиться к Богу. Помнится, сам Франциск Ассизский не брезговал проповедями перед пернатой публикой - так почему бы не пригласить в часовню четвероногих?
Не секрет, что между собакой и хозяином возникает особая духовная связь. Стивен Ханек утверждал, что эти звери могут научить нас верности и заботливости, делая людей лучше. Именно за это они и попадают в рай, где обитают веселые розовые псы. Оплакать утрату любимого питомца можно здесь же, в часовне.
Часовня для собаки и хозяина строилась 3 года и открылась в 2000 году. В 2010-м ее основатель, Стивен Ханек, покинул наш мир в возрасте 61 года. Вся красота, которую вы видите в помещении и возле него, сделана руками самого мастера. Но он известен не только деревянными скульптурами и собачьими портретами. Продолжая четвероногую тематику, Стивен Ханек написал и проиллюстрировал несколько детских книжек о приключениях лабрадора Салли, одна из которых называется «Даже плохие псы попадают в рай».
А это сайт на английском языке, где можно ознакомиться с историей места и его создателями и заказать сувениры, выручка от продажи которых пойдёт на сохранение и поддержание часовни: www.dogmt.com/ .
Оказывается, исповедоваться не так просто, как кажется, особенно, когда делаешь это не перед жрецом культа, а перед человеком, который оставил в душе и памяти нечешуёвый такой след. Перед человеком, которого раньше без зазрения совести называл другом. Раньше. После того, чему виной Я стала, Я считала себя не в праве вообще говорить о дружбе.
Сказать, что мне полегчало? Не сильно, но всё же. Может, Я слишком всё идеализирую. Но Я никогда не думала, что могу предать и бросить человека в беде. Я смогла.
Четыре года назад Я это сделала.
А пол года назад этот человек снова написал, что считает меня другом и сегодня снова подтвердил это. Мне очень больно.
Не люби, не то будешь убит. Убегай скорей, пока еще можешь. Не смотри, как мрак течёт изнутри, Как под Твоей рукой рвётся моя кожа... Это снова кто-то всколыхнул болото, Захлебнёшься, милый... Жить Тебе осталось меньше, чем малость, Какая жалость... Кровью километры залью, Вырежу пол мира, опою пол неба. Лишь бы быть, чуть ближе быть, Лишь бы Я была, а Ты не был, никогда не был.
Где располагается отделение, я так и не понял. «Бобик» долго петлял, подпрыгивая на ухабах, лучи фар деловито ощупывали заборы, кирпичные стены домов – и вдруг мы остановились. Табличку у входа я тоже прочитать не успел. Какое-то отделение. А какое? Кажется, в районе Южного вокзала.
читать дальшеСнимать с меня показания взялся лично подполковник. Предварительно соизволив, наконец, представиться:
– Качка Матвей Андреевич. Старший следователь по особо важным делам, подполковник МВД.
– Смоляков Валерий Яковлевич. Культработник широкого профиля.
– Широкого? Это как?
– Массовик-затейник. Слегка режиссер, чуть-чуть сценарист, частично гример, местами артист, немного…
Я прикусил язык. Когда меня «несет», важно вовремя остановиться. Про «немного пиротехника» следователю знать необязательно. Во избежание лишних вопросов.
– И швец, и жнец… – Матвей Андреевич излучает здоровый скепсис. – Работаете где?
– Большей частью по разовым контрактам. Клубы, ДК, массовые мероприятия. День города, Проводы зимы, КВН…
– Ясно. Значит, так и запишем: «Постоянного места работы не имеет».
Формулировка мне не понравилась.
– Документы с собой?
– Нет. Только визитки. Вот…
Подполковник берет визитку за краешек, словно не желая оставлять отпечатки. Подносит к свету настольной лампы под полукруглым стальным колпаком. В фильмах такие лампы обычно направляют в лицо допрашиваемому. Хорошо, что я свидетель. У меня от яркого света глаза болят зверски. Профессиональное заболевание. Пять минут под лампой, и я признаюсь в сговоре с Шекспиром.
– Дома сейчас есть кто-нибудь?
– Есть. Должны быть. Жена, сын…
– Позвоните домой. Пусть жена приедет, привезет ваши документы.
Телефон у них старый, черный. Металл диска вытерт до блеска; трубка треснула, перевязана синей изолентой. И гудит, как иерихонская труба. В сей антиквариат хочется кричать до хрипоты: «Барышня! Барышня! Дайте Смольный!»
– Алло, Наташа? Это я… Что? Из милиции звоню, из отделения… Ну почему сразу пьяный?! Ничего не случилось. Свидетель я. Свидетель! Паспорт мой привези – им для протокола надо… Потом расскажу. Да, все в порядке. Живой, здоровый, трезвый, ничего не натворил… Одну минуту! Матвей Андреевич, какое это отделение? Номер и адрес скажите, она сейчас приедет.
Когда кладу трубку на рычаг, натыкаюсь на сочувственный взгляд подполковника.
– Продолжим, Валерий Яковлевич. Полагаю, до приезда вашей супруги успеем закончить. Итак, расскажите, как вы оказались на месте происшествия?
– Из Дома офицеров возвращался. Юбилейный концерт помогал готовить. Засиделся потом с директором…
– А каким образом оказались в районе Нижней Гиевки? Вам что, по пути?
– Там у жены бабушка живет. Денег ей хотел занести. А тут этот тип… из кустов…
– Вот теперь давайте поподробнее.
И я дал подробнее.
Уже в самом конце рассказа (Матвей Андреевич время от времени делал пометки на листе бумаги) нас прервал требовательный зуммер телефона. Подполковник снял трубку, что-то буркнул и затем долго слушал, а я от нечего делать стал осматривать кабинет. Грубо беленный потолок, стены крашены эмалевой «зеленкой». Под потолком – тусклая лампочка без абажура, сплошь в многолетних напластованиях пыли. Пара стульев с жесткими спинками. В углу – облезлый сейф; из скважины, знаменуя утерю бдительности, торчит ключ. Занавеска на окне задернута небрежно, без малейшего желания скрыть грубую прозу решетки.
С особой остротой почувствовалось: времени нет. Сейчас зайдет Берия или Железный Феликс. Или Малюта Скуратов.
– …отлично! Что врачи говорят? Дня три? В сознании? Хорошо. Будет ему завтра нотариус, так и скажи. Оставайтесь дежурить в палате. Оба. Можете спать по очереди. Чтоб жив был! Если что, всю больницу на уши ставь. Утром вас сменят. Все.
Подполковник бухнул трубку на рычаг. По его полному, щекастому лицу блуждала улыбка сытого кота. Неожиданно Матвей Андреевич подмигнул мне:
– А не принять ли нам с вами, Валерий Яковлевич, по пятьдесят капель? Ночь у обоих трудная выдалась, а главное – есть за что. Вы, небось, добрая душа, и знать не знаете, кого спасали?
– Не знаю, – мне удалось качнуть головой сразу утвердительно и отрицательно. – Преступник?
– Х-ха! – Матвей Андреевич уже колдовал над сейфом. На удивление, дверца открылась без малейшего скрипа. – Преступник! Мы этого… этого фрукта четвертый год ловим!.. Как в кино, зар-раза… Серийный маньяк-убийца по кличке Скоморох – чистый Голливуд!
С этими словами подполковник торжественно водрузил на стол бутылку дорогой «Каховки». Снова нырнул в сейф. В результате чего объявились две вполне чистые рюмки, лимон и поломанная дольками (когда успел?!) плитка шоколада «Цирк». Мой ножик пришелся как нельзя кстати.
– За ним не меньше десятка трупов, – продолжал рассказывать Матвей Андреевич, ловко откупоривая бутылку. – И ведь что главное: почерк разный! Ну, давайте. – Коньяк забулькал в рюмки, я потянул носом: аромат оказался весьма недурственным. – За успiх нашоi безнадiйноi справы! Ох, попил он из меня кровушки…
Чокнулись. Выпили.
– …почерк, говорю, плавает. Студента-заочника ножом пырнул, кассиршу из «Познани» задушил. Утопление, тупые тяжелые предметы… Вроде вас: работник широкого профиля. – Сравнение подполковника вызывает у меня легкую оторопь, но я полагаю за лучшее смолчать. – Пока додумались второстепенные детали сопоставить! Оказалось, есть-таки почерк. Только неявный. Потом пара свидетелей нашлась. Вот тогда мы его Скоморохом окрестили. Он с жертвами черт-те-что разыгрывал. Футболисты из ДЮСШ буквально вплотную кросс бежали, в лесопарке вечером, – посмеялись, и дальше рванули. Решили: актеры пьяные дурачатся. Еще по одной? Праздник у нас сегодня. Не каждый день серию берешь. Ну что, родимый город может спать спокойно?!
Дзынь.
– Вам, между прочим, еще повезло, что он в наручниках был и ранен. Когда его, гада, вязали – он всю бригаду раскидал. Едва не ушел. С двумя пулевыми в корпус. Ну, есть Бог на небе, есть! – взяли Скомороха. Вещдоки собраны, свидетели в наличии… Мне сейчас Стратичук по телефону доложил: готов чистосердечное подписать. Взамен, сукин сын, нотариуса требует. Завещание составить решил. Ну ничего, дня три, врачи сказали, протянет – будет ему нотариус. И можно дело закрывать. Кстати, напомните еще раз, откуда те стихи были?
– Какие? А-а… Шекспир, «Отелло».
– Это где негр бабу свою душит?
– Да.
– Ну-ка, ну-ка!
– «Но ты меня пугаешь. Ты зловещ, когда вращаешь в бешенстве глазами, и как я ни чиста перед тобой, мне страшно…» Матвей Андреевич, он ее после этого не сразу душит! Там у них диалог. Потом Отелло душит Дездемону и, не додушив, дважды ударяет кинжалом.
– Точно! Нож у него отобрали. Значит, собирался сперва душить, а потом ножом… Ясно. Жаль, Валерий Яковлевич, что мы с вами раньше не познакомились! Привлекли бы в качестве эксперта!
Мы оба смеемся этой несмешной шутке, подполковник наливает по новой: «За все, что хорошо кончается!» – и как раз, когда мы чокаемся, раздается стук в дверь.
На пороге, в сопровождении дежурного, объявляется моя Наталья.